Чёрный сентябрь или Утро Лужковской казни
Чёрный он потому что не золотой, потому что – неурожайный. Картошка вздорожала втрое – продаётся по цене молодой. Это в начале октября! А гречка исчезла совсем. Замечательное объяснение: покупатели сами виноваты – по старой советской привычке (долго ещё нам будет икаться СССР) устроили ажиотажный спрос…
Фото: Алексей Куденко / Коммерсантъ
Владимир ХАБЛОВСКИЙ
Фото с сайта foto.kommersant.ru и inright.ru
Теперь относительно утра. Так ещё не вечер – вслед за лужковской многие головы покатятся, включая те, которые, как ни в чём ни бывало, продолжают вещать с экрана. А то, что казнь над московским градоначальником состоялась, ни у кого не вызывает сомнения. Равно, как и в том, что следом за ней неизбежны серьёзные потрясения.
Наукой доказано, что революции, перевороты, беспорядки совершаются осенью. Летом народ расслабляется и копит силы для проявления недовольства. То, что произошло в августе 91-го, это фарс, массовые гуляния под проливным дождём. Тёплым (не ниже 20 градусов), чтобы никто не простудился. Как только распогодилось, Борис Николаевич исполнил номер с дрессированными бронемашинами: ап, и танки у ног моих сели! Мстислав Растропович выступил с автоматом вместо виолончели: боялся, что инструмент от сырости расклеится. Биржевики сшили полосатое знамя длиной в сто с лишним метров и пронесли по Тверской, тогда ещё улице Горького, разбрасывая в толпе пирожки с капустой.
Но уже в октябре 93-го всё было по-настоящему – и снайперы, и танкисты лупили боевыми и отнюдь не поверх голов, а точно в темечко. Никакой карнавальщины. Вот она осень с её суровыми реалиями!
Сентябрь издавна считался месяцем нейтральным, промежуточным, скорее радостным, чем тревожным: если лето, то бабье, если осень, то золотая под цвет листвы и в смысле изобилия. И был бы таким, если бы не сомнительный 2010 год. Он хоть и не високосный, но как-то сразу не задался. Открылся «Речником», продолжился Химкинским лесом. А в промежутке похороны очередного национального проекта — борьбы с коррупцией. Это как раз и не удивительно. Постоянные пшики вместо положительных результатов стали фирменным трюком российской администрации. Нельзя требовать от государственных мужей, чтобы они выступали с таким же блеском, и столь же безукоризненно как Дэвид Копперфильд: другие фокусы, иные способности и система начисления гонораров не связана с успехом у публики.
И всё же должно быть, хотя бы какое-то оправдание перманентным неудачам! Оно появилось после немыслимой жары этим летом. Стоило только отнести коррупцию в разряд катастроф (а ведь, похоже, в рублёвом исчислении) и всё встало на свои места. Борьба с российским мздоимством такое же безнадёжное дело, как тушение лесных пожаров силами МЧС под девизом – жара всё спишет. У огненной стихии мужское лицо. Лесные пожары (и не лесные тоже) на 95% «состоят» из человеческого фактора. И этот фактор не прятался по углам, а постоянно мелькал на Первом канале, сверкая нашивками, орденами, медалями.
За миллиардные убытки в результате апокалипсических пожарищ кого-то следовало наказать. Во всех погоревших регионах пострадали вторые, пятые, десятые лица, и только в Москве – Юрий Михайлович. Погорел на дыме, которым его в избытке снабдила область и лично губернатор Подмосковья (второй кандидат на вылет).
Это не причина – всего лишь повод. Официальная формулировка – утрата доверия. Неофициальная совпадает с мотивировками, из-за которых Михаил Ходорковский, строптивый олигарх, угодил за решётку на 8 лет с хорошими перспективами на пролонгацию.
Фото: Сергей Киселёв / Коммерсантъ
У Лужкова хорошие деньги и плохой характер. Проявив упрямство, он навредил себе, семье и, в не столь отдалённой перспективе, москвичам. Стихийного ликования на улицах не заметно, да и организованного тоже. Радуются секс-меньшинства и записные оппозиционеры в лице господина Удальцова.
— Мы уже празднуем! – говорит он. — Для нас отставка Лужкова — это успех московского гражданского общества.
Плохи дела у гражданского общества, если у него такие поводыри. И такие поводы для праздника.
Москвичи, за это им респект, понимают, что радоваться им нечему. Тогда как причин для грусти, как минимум три.
Грусть первая. Борьба за лужковское наследство мирной не будет, продлиться бог знает сколько лет и ни к чему хорошему не приведёт. На улицы вечером (и днём) на весь этот период лучше не выходить из-за риска получить шальную пулю.
Фото: Дмитрий Духанин / Коммерсантъ
Грусть вторая. Чиновники, в отличие от папуасов, народ цивилизованный. У них нет обычая отрывать друг другу головы. В итоге новые бюрократы помирятся со старыми, соединятся и общее количество захребетников удвоится, если не утроится.
И третья грусть-печаль – московские надбавки пенсионерам, учителям, врачам. Они не сразу, но в обозримом будущем (год — полтора) исчезнут. Туда же прямиком отправится гордость Лужкова — 10-процентный барьер при получении субсидии на оплату «коммуналки». На смену ему придёт 22-процентный общероссийский. Москвичи перейдут на 100-процентную оплату услуг ЖКХ. Список нежелательных последствий отставки можно множить до бесконечности.
И рано или поздно (скорее рано, чем поздно) у москвичей возникнет вопрос: кто виноват? И виноватым окажется тот, кто сегодня празднует победу. Тот, кто неосмотрительно поставил подпись под роковым указом.
