Сказки Пермского леса: Когда Пермь была большая

Владимир ХАБЛОВСКИЙ. Фото из открытых источникков

— Я-то думала, что это история!

— Продолжайте думать.

Из разговора.

Пермь и сейчас не маленькая, но речь не столько о ней, сколько о русских сказках: почему они такие жестокие? Пардон, а французские, немецкие, итальянские – они какие? Гэнзель и Гретель, братья Гримм (голливудская версия), пряничный домик – истории одна страшнее другой.

Семь гномов изначально были людоедами и насильниками. Но быстро измельчали: рудники, радиация, дефицит витамина D – гномы рано состарились и стали такими, какие есть – мелкими и седыми.   Белоснежка попала к ним в гости, когда они не представляли для неё никакой опасности, поскольку отказались от мяса и перешли на растительную диету.

Хэппи-энд по-европейски – это когда вместо Золушки лесорубы поджаривают (в хорошем смысле) мачеху и съедают, чтобы добру не пропадать. А на вопрос, откуда и почему в сказках столько неоправданного насилия и жестокости, можно ответить одним словом – потому что фэнтези, сновидения наяву. Франсиско Гойя по этому поводу сказал: сон разума порождает чудовищ. И, добавим, уносит воображение в рыцарские залы проверить: на месте ли доспехи, не покрылись ли ржавчиной.

Всё в целости и сохранности, но куда подевались сами рыцари? Почему все вдруг, словно по команде подхватились и ушли за горизонт, скрылись из виду, исчезли! В чём причина? В латах – красивые, блестящие и ещё, бог знает, какие, они элементарно не держали пулю простую свинцовую, без следов нарезки – до этого ещё не додумались – стволы долгое время оставались гладкими внутри. Но и этого хватало, чтобы прошить стальную кирасу насквозь и причинить всаднику вред, несовместимый с жизнью.

Ощущения не из приятных, потому что смерть – событие далеко не радостное, а состояние, в каком пребывала полевая хирургия и вовсе ужасное. Среди рыцарей начался падёж. И они спешно засобирались в воображаемые края, где никакая пуля их точно не достанет. В какие-то параллельные миры, о которых не имели ни малейшего понятия. В суматохе забыли старого Дон Кихота Ламанчского. Напрасно он кричал вослед:

— Ребята, куда вы?

В ответ они только разводили руками.

Теперь удалось выяснить, что вся тяжёлая кавалерия, включая генуэзскую пехоту, релоцировалась в фэнтези, которое (фэнтези — оно) и на страну непохоже, и литературой назвать затруднительно. Здесь все, рыцари не рыцари, мужчины и некоторые женщины, все до одного ходят в миланских доспехах, но меч носят не на левом боку, а за спиной. Какой бы ни был длины: в полторы руки или двенадцати вершков, как ятаган. А то, глядишь, и цвайхандер взгромоздят туда же – на закорки, его уж точно без посторонней помощи из ножен не вынешь, будь даже у тебя руки, как у орангутана.

За доблестными рыцарями потянулась тролли, эльфы, вампиры, гоблины и прочая нечисть, аналог офисного планктона, которая в кузнечном деле не разбирается и к правильному труду не приучена.

Мы такое фэнтези не приветствуем – нам оно ни к чему! Но вот, наконец, появилась фантазийная байка отечественного производства, где всё родное и знакомое – пермяки, вогулы, ведьмы – вот этого добра везде полно. И, это, пожалуй, главное: локация в транспортной доступности – два часа лёту от Москвы.

Наше отечественное фэнтези можно рекламировать, как экологически чистый продукт: без ГМО, без пальмового масла и англосаксонских добавок. Ни Гарри Поттера, ни Диггори Кёрка с Полли Пламмер, ни само собой Воландемора с говорящим Львом! Только исторические персонажи, какие фигурируют в Хронике Временных лет, в «Слове о полку Игореве» и в сказании о Еруслане Лазаревиче.

Великий князь Иван Васильевич, князь Ермолай, князь Михаил, святитель Иона, колдунья Тичерть, странно, что одна – их во все времена немерено, сотник Полюд и, наконец, само место действия Парма – великая Парма, которая будоражит умы американских политиков.

— Ну, зачем вам столько? Это несправедливо! – воскликнула Мадлен Олбрайт, посол США в ООН, и ушла на тот свет, не получив ответа.

Мы вслед за мировым сообществом, только чтобы не выделяться из общей массы, признаём реальным существование легендарной Атлантиды, канувшей в Лету 150 веков (15 тысяч лет!) где-то в районе Саргассова моря, от которой ничего не осталось кроме сочинения Платона, дошедшего до нас только в устном пересказе. Других доказательств нет. Так стоит ли нам сомневаться в правдивости чистосердечного романа писателя Иванова, тем более, кроме печатной версии есть ещё и одноимённый фильм, снятый на основе реальных, как мы только что выяснили, событий.

Великая Парма — «Пер ма»! По-угрофински, если такой язык существует в реальности, «далёкая земля». Кого она только ни приняла в свои объятья: остяков, вогулов, пермяков, зырян и ограниченное количество москвичей в лице верейского князя Ермолая с дружиной и родственниками.

Сам по себе князь, будь он хоть трижды Добрыня Никитич без дружины никто. А с детьми боярскими, смело назовём их гвардейцами Ермолая, всегда пожалуйста – все двери открыты. «Дети боярские» — звучит как-то несерьёзно, но в XVI веке к таким детишкам относились уважительно. Новгородцы специально для них построили внушительное общежитие – Детинец, а москвичи так целый комплекс – Александрову слободу.

Князь Ермолай прибыл в Чердынь со своей командой, способной разобраться в спорном вопросе с каждым из соседей по отдельности, но не со всеми вместе. Но стоило ему одним неверным действием оскорбить чувства верующих – похитить местную святыню Сорни-Най, по-нашему «Золотая баба» – и против него восстали все окрестные вогулы. Трёхкратное численное преимущество, военная выучка и воинственность на стороне туземного войска. Вогулы окружили резиденцию князя, укреплённый погост Усть-Вымь. И сходу овладели крепостью.

Вместо тарана, как ожидалось, привели боевого лося – настоящее чудище! Рога точно в размер ворот. Будь они на метр поуже, дикий зверь, одурманенный стимуляторами, завалил бы вместе воротами и часть стены. Вообще-то лось — зверь неглупый и даже послушный, пока не дорвётся до мухоморов. А как накушается до отрыжки, начинает выступать: я здесь самый-самый? Кто-то ему сказал, что он сильнее всех, а он и поверил. Нервы у этого бугая ни к чёрту, ему всё равно на кого переть рогом: на самосвал или велосипедиста, а на ворота и подавно – с преогромным удовольствием.

Стоило ему только показаться в проёме – все врассыпную. Князя подняли по тревоге, он выбежал, в чём был – без кольчуги, без шлема.  И дрался, как лев! Но, как говорится, трудно против рожна прати!

Древние греки, что Фемистокл, что Александр Македонский и те же спартанцы знали толк в военном искусстве и доспехами отнюдь не пренебрегали. Перикл в каске даже спать ложился. Таким его скульптор и запечатлел. Ахилл, если кто ещё помнит, величайший герой, мог вообще сражаться нагишом с одним условием – лишь бы пятку не поранить, тогда конец, чем троянцы и воспользовались.  Единственная уязвимость на теле пятка, точнее обе – левая и правая. Казалось бы, надень берцы попрочнее с железными задниками и в бой.  Но он отсиживался в шатре и не участвовал в боях, пока ему не доставили новые доспехи взамен утраченных.

Грустная история: дал другу поносить, а того убили и обобрали до нитки. Двойная печаль: потеря товарища и уникальных, выкованных самим богом Гефестом, доспехов. Его кузница в районе Везувия до сих пор работает – при случае обязательно сходите на экскурсию в кратер, что сбоку – меньше дымит. Будет интересно.

Ермолай (Александр Горбатов) в роковой для него сцене, играл легко и непринуждённо, не хлопоча лицом. Стальные нервы? Нет, его предупредили: Саша расслабься — лицо не тронут! Шишак, иерихонку, мисюрку и эту, как его, куячную шапку, оставь, голубчик, дома. Съёмка будет комбинированная, а это значит, что саблями будут махать как бы перед самым носом, на самом деле в метре от него. Нечто похожее ежегодно показывают в Иерусалимском храме при нисхождении Благодатного огня, который якобы не жжётся и бороду не подпаливает. Ещё бы! Свечкой водят перед объективом, а борода где-то там вдали – на целый километр.

Ермолай по-боксёрски прижимал к плечу подбородок, а надо было прикрывать печень. И ему засадили под ложечку два копья сразу. Кто говорит: сам виноват – надо хоть бы бехтерец надеть (бехтерец иными словами lorica laminate). Кто-то скажет – массовка увлеклась, переусердствовала. Ан нет! Просто в сценарии чёрным по белому написано: два сквозных ранения совнами в подвздошную область с выходом на спине на длину не менее 30 сантиметров. Кто придумал такой пассаж – сценарист!

 А режиссёр засомневался, но не надолго: двумя копьями сразу, насквозь – замечательно! Такого нет даже в «300 спартанцах», хотя была прекрасная возможность продырявить голопузого Джеральда Батлера не то что двумя — пятью и более копьями! И как они (американцы) до этого не додумались, ха-ха-ха! Теперь кусают локти.

Петух с отрубленной головой бегает по двору и трепыхается ещё полчаса. А у Ермолая отняли его законные последние 5 минут, так принято везде оставлять время на лебединую песню, когда вся жизнь проносится перед глазами — вот я в люльке – хватаю кормилицу за грудь, вот ещё маленький, но уже крапиву саблей рублю и за девками гоняюсь, вот я уже взрослый – хватаю Золотую Бабу. Тут мне и конец. Здорово!

Это он сам (артист) придумал по системе вживания в образ! Но режиссёр отрезал:

 — Нет! Просто помолчи! Много не прошу – всего одну минуту!! Сможешь?

— Да я в Щуке Ленского играл, немая сцена: поэт роняет молча пистолет…

— Туманный взор изображает смерть, не муку… Вот и замечательно. Мотор! – и ровно через минуту: — Снято!

Князь оставил сиротами двух братьев – Василия и Михаила. Младшего брата Василия вычеркнули за ненадобностью – княжеский стол (в просторечьи стул) рассчитан на одно лицо. Михаила оставили за старшего. На него вся надежда. Сотник Полюд вынес княжича из боя под полой, потайным ходом и в лес. Стал перед ним на колени:

— Ну, Мишенька, ты теперь князь!

История знает много наставников от Вещего Олега, воспитавшего Игоря Рюриковича, до кентавра Хирона, воспетого в опере «Фауст»: «… великий человек (несмотря на лошадиное туловище), взрастивший целый род героев достоинством своих устоев, круг аргонавтов, с прочей всей семьёй больших богатырей».

Греки склонны к преувеличениям. Мы русские гораздо скромнее. Сотник Полюд не стремился хотя бы внешне походить на Илью Муромца, хотя был с ним одного роста – 185 сантиметров, но стал именно таким – сильным, добрым, в меру упитанным знатоком житейских премудростей, включая амурные дела. Опираясь на свой жизненный опыт, сотник помог молодому князю наладить непростые отношения с соседями: обрусевшими зырянами, непокорными вогулами, с каннибалами Крайнего Севера самоедами, которые в сытые годы питались пожилыми соплеменниками, в голодные кушали всех подряд.

Но будем честны: поживи москвичи в таких же экстремальных условиях, то и они бы в две недели приохотились к мясу мамонтов, которое на вкус отличалось от китового мяса в лучшую сторону хотя бы тем, что не пахло селёдкой.

Но вот настало время юноше стать мужчиной, если до того момента его уже не просветили сенные девушки. Идеальный жених, если не брать в расчёт, что в седле держится и шлем носит на ушах – такой уж ему достался, на два размера больше. Какая девушка придаёт значение подобным мелочам? А если что и заметит, то ничего, до поры, до времени не скажет.

Конкурс невест, как никогда серьёзный – сто девиц на место. Даже и не знаешь, какое испытание надо придумать, чтобы в финал вышла самая красивая, добрая, любящая, само собой, чтобы всё умела: готовить, стирать, ублажать, рожать, идти со своим князем рука об руку по жизни и, как положено верной жене, умереть с ним в один день, естественным образом, а не как в Индии – по принуждению.

Никакого сказочного великолепия мы не увидели. Ни свадебного пирога с живыми птичками внутри, ни домотканых ковров с 3D анимацией, ни фантастических танцев с виртуальными эффектами: взмахнула левым рукавом – озеро, взмахнула правым – лебеди. В Парме всё гораздо проще, но со смыслом. Ритуальная берёза сама на себя не похожа, ни малейшего намёка на ситец, воспетый Сергеем Есениным: большая голая колода с женскими формами, кроны нет, ветви врастопырку – идеальная женская красота в представлении позднего палеолита.

Появление женоподобного дерева оказалось настолько неожиданным для отечественной цензуры, реагирующей только на артефакты визуализирующие мужскую эрекцию, что у экспертов не нашлось фиговых листков прикрыть на деревянном идоле весьма туманно обозначенные интимные места.

Вокруг ритуального дерева влюблённые пары ходят посолонь и в противоположном направлении, кому как нравится. Свободные люди – никакой дискриминации. За девушками инициатива. Может подойти к любому парню и обручиться с ним, надев венок на голову.

Князь стоит в сторонке. Другой бы на его месте обиделся – всё-таки не последний парень на деревне и такое показное невнимание! Дурачок! Девушки стеснялись, робели или кого-то ждали. Ждали-ждали и дождались: пришла колдунья, вся в коже с головы до пят, с разрезами по бокам, спереди и сзади от лодыжки до пупка. Чёрный лебедь! Берёзовый венок, не ахти какой, но с точки зрения народной медицины весьма полезный. Подошла к князю:

 — Ша! — и венок ему на голову. — Я буду звать тебя Миханом!

Михан? Похоже на погоняло, но в Перми – ничего оскорбительного, скорее наоборот — уменьшительно-ласкательное. Самой колдунье с имечком тоже не повезло — Тичерть! На слух далеко не bella donna, скорее – чёрт побери. А поиграв в анаграмму получаем симпатичную мартышку Читу, помощницу доктора Айболита.

Князю было бы приятней услышать – Мишенька, но для внутреннего употребления можно и Михана оставить, лишь бы эта сомнительная фамильярность не выходила на публику. А в официальной обстановке… какой русский откажется от уважительного Михаил свет Ермолаевич, душа моя! Почтительное — Ваше сиятельство! – также не оскорбляет слуха.

И вообще, всё что произошло под корявой — ха-ха-ха! – берёзой, скорее подходит для «Битвы экстрасенсов», чем для яркого красочного шоу с выбыванием «Княжеская невеста». Даже от классического подиума в купальниках — кто пройдёт перед зрителями царской походкой, демонстрируя девичью грацию и женское очарование! – отказались. Так задумано свыше.

Съёмочная группа задолго до кастинга решила отдать роль первой красавицы кому-нибудь из местных. Не будем кричать: жулики, сапожники! Мы не такие. Мы сами с божьей помощью народным голосованием выберем ту, которая была бы достойна стать женой князя Михаила Ермолаевича. На коллаже из 6 самых-самых надо выбрать одну! Время пошло.

Как отнёсся к избраннице князя сотник Полюд? Пофигистски! Махнул рукой: любовь зла! – и встал в сторонке. Для него экзотическая смуглянка, как женщина просто не существовала. Его привлекали кустодиевские красавицы: томные, белотелые, с прозрачной кожей и румянцем во всю щёку. А относительно новоявленной княгини одни только подозрения самые неутешительные, но он держал их при себе: неча попусту языком трепать!

Святитель Иона не такой: поборник истинной веры, готов за неё бороться денно и нощно, а коль придётся и мученическую смерть принять. Его святая обязанность изгонять бесов отовсюду, где бы он них ни увидел, а черти мерещились ему на каждом шагу.  И не только мерещились – являлись среди бела дня. Новоявленная княгиня не чертовка ли во плоти? О её бесовской привычке превращаться в зверя Иона знать не знал, но, с его-то опытом экзорциста, такое легко можно было предположить.

Разумеется, превращения происходили не каждый день, скорее всего в критические дни. И не у всех на виду: убежать в кусты по звериной тропе, и уже там встать на четвереньки. А возвращаясь в терем княгинюшка не вдруг оборачивалась женщиной. Всё-таки бегать по крышам, лазать по стенам на когтистых лапах, сподручнее, чем босиком – паркур совершенно другого уровня. И уже в домашнем тепле вернуть прежний облик. Князь не сразу заметил подвох. Сначала сердцем почуял кошачью натуру, потом тактильно осязал в постели нечто пушистое и удивился:

— Что это сегодня с тобой? Да ты никак ведьма!

— Я ламия!

Всё равно непонятно: а в чём, собственно, разница? (Подробности ниже) Но стоило ей пощекотать у него за ушком, и все страхи забыты, сомнения улетели прочь. Сменились рассуждениями: а вдруг у них так заведено, а если ей так нравится? Ну, и пусть – лишь бы никто не пронюхал.

Но правду от людей не скроешь. Полюд догадался первый, заметив как Михаил не раз и не два выходил из опочивальни с поцарапанной спиной: ах, она стерва, убью! Но не убил – князь не позволил, а жаль. Глядишь, избежали бы неприятностей. И оборвали сюжет на самом интересном. Но кино must go on! Невенчанная княгиня не оставляла колдовских привычек. Когда ей приспичит, превращалась в большую кошку, по крышам и в лес. Возвращалась усталая, но довольная. Да к тому же ещё и вагiдная, то есть по-нашему беременная. Князь, увидев у ребёнка уши торчком и короткий хвостик (шутка, не было никакого хвостика, а если был, то его вовремя купировали!) опешил.

— Чьих дитё будет?

— Наше, Миханя! Общее! Радость-то какая.

В общечеловеческом смысле да — вылитый сын полка. А если приглядеться, весь в отца – Асыку. Мы русские люди всегда были добрыми в советское время, в досоветское и сейчас в не пойми какое. Этим ребёночком, этим непонятного происхождения первенцем «Сердце Пармы» релоцирует нас в Москву фестивальную: мир, дружба, любовь. И в семьях коренных москвичей (муж и жена белые) стали появляться очаровательные малыши цвета кофе с молоком.

 В практике адюльтера на всех уровнях, включая самый высокий, нет ничего экстраординарного. Александр III долго сомневался насчёт вероисповедования, а когда узнал, что его дедушкой был Салтыков Сергей Васильевич, а не Карл Петер Ульрих Шлезвиг-Гольштейн-Готторпский, троеперстно перекрестился:

— Слава богу – мы православные!

Ну, а о том, что Александр I и Николай I Павловичи всего лишь единоутробные братья, в газетах вообще как-то глухо… Впрочем, как и с английскими принцами аналогичная ситуация: один стопроцентный Виндзор с генетически запрограммированной лысиной, другой излишне рыжеват.

Иванов, и писатель, и сценарист, был под впечатлением притчи о бедном Иове, когда ввёл Михаилу лошадиную дозу толерантности, чтобы тот простил своей возлюбленной излишние вольности. Как всё просто, если подумать. Ну, приспичило женщине на недельку превратиться в зверюшку (лишь бы не в гадюку! — бывают и такое) – и что? Гнать её прочь? Ни в коем случае! Понять и простить —  это будет по-нашему, по-христиански. А Иона пускай идёт лесом.

И что там ни говори (далее мысли вслух), а в зоофилии есть свои прелести, ценимые не только язычниками.  С точки зрения семейного психолога Марии Киселёвой (она же «Слабое звено») Тичерть страдала (или не страдала) врождённым раздвоением личности, неизлечимым, как ДЦП. Но благодаря этому маленькому недостатку двое мужчин – Михаил и Асыка — разошлись полюбовно.

— Как бабу делить будем? – спросил свирепый вождь, и сам же, слегка подумав, ответил. – Тебе, князь, женщину, мне — ламию!

В сказке про мужика и медведя, которые делили урожай: кому вершки, кому корешки? – мужик всегда оставался в выигрыше. А в Парме другие законы и князю Михаилу не повезло. Хан Асыка не проникся идеей непротивления злу насилием и убил князя за связь с его любовницей с первого выстрела, второго не потребовалось – стрела была явно не конвенциональная – подействовала мгновенно.

 И ещё самую малость об амурных делах, о княжеской любви и туземной красавице, которая в сказках Пушкина в лучшем случае претендовала бы на роль девки-чернавки. В отечественной истории, правда, уже после Перми было нечто подобное: Марина Мнишек. Польские рыцари по ней с ума сходили, а народ плевался, и где только такую подцепил – тощая и не румяная, не иначе, как больная. Из всех православных соблазнился только Мишка Отрепьев, извращенец. И он, подлец, отыгрался на Ксении Годуновой, та была настоящей красавицей.

Не он один. Отечественные кинематографисты состряпали в 2007 кинопасквиль, где несчастную царевну, которая пережила смерть жениха, отца, матери и брата, подверглась жестокому насилию сначала со стороны Лжедмитрия, потом казаков Заруцкого выставили куртизанкой самого низкого пошиба, обозной шлюхой. Каяться за такие вещи надо.

Но хватит о грустном, давайте, наконец, о вечном: насколько княжеский титул совместим с физическим трудом – уделом простого смерда? Время князя-землепашца ещё не пришло. Ещё долго после того, как князь Михаил впрягся в крестьянскую соху, бояре продолжали ходить с длинными рукавами. А вышеупомянутый Лжедмитрий пострадал из-за того, что собственноручно (!) подписывал царские указы, что самодержцу было категорически противопоказано до тех пор, пока Петр I — первый из царей! — не взял в руки топор — корабли строить и головы рубить! Для пользы дела и в своё удовольствие.

Художник никогда не бывает беспристрастным и нетрудно заметить, что режиссёр подыгрывает «своим»: вогулам, самоедам и т.п. Они и ростом повыше русских витязей, и в плечах пошире. Все до одного в культовых доспехах. Конечно, режиссёр вмешивается в события не так активно, как старик Хоттабыч, который помог своей любимой команде «Шайба» выиграть с разгромным счётом 24:0 у команды «Зубило». Но в эротическом батле Асыка v/s Михан вогульский хан победил техническим нокаутом своего соперника не без помощи режиссёра. И военное счастье изменило Михаилу по той же причине.

Волшебное слово «фэнтези» ко многому не обязывает — полная свобода рук! Стрельцы идут в психическую атаку с рогатинами. Князь рубится немецким мечом-бастардом. Бастард в данном случае имеет положительную коннотацию: это не ублюдок-полукровка в благородном семействе, а универсальное оружие, удобное, как в ближнем бою, так и на средней дистанции (при умелом обращении!). Но то, что мы видели на экране – не князь машет мечом направо и налево, а меч мотает его из стороны в сторону – ясно, что до этого оружия артисту Кузнецову ещё расти и расти, а пока оно ему явно не по руке. Ему для съёмок хватило бы сабельки, которой японский самурай пытался раскроить голову цесаревичу Николаю.

Пожалуй, самое удивительное в пермских фантазиях то, что в них правды больше, чем вымысла. Парма, некогда целая страна, никуда не делась: внедрилась в деревню Брюхановка, что на Ягошихе, и разрослась до миллионного города Пермь. Бывшая столица края Чердынь ушла на задворки. Князь Михаил (он же в ролевых играх – Михан) упоминается в хрониках, которым можно доверять, но с оговорками, поскольку в летописях восторженные отзывы о якобы реальных подвигах государей перемежались уверениями, что на земной поверхности, плоской, как блин, жили люди с пёсьими головами, арапы белые, чёрные, антиподы с ногами вместо головы и прочая нечисть. Имеем мы право не доверять подобным первоисточникам? Ни в коем случае! Не надо выковыривать изюм из булочки: это берём, это не берём. Это к тому, что не совсем по-джентльменски монгольское иго засчитывать, а московское – игнорировать.

Но термин «иго», одиозное по своей коннотации, не очень-то подходит к тому, что творилось в Парме. Конкиста не наш путь! Князь Михаил никого не сильничал, мужское население не истреблял, женское и подавно. Коитус, коль скоро до него дойдёт, по взаимному согласию.

Книга богаче экрана, но и у кинематографа есть свои плюсы. В романе Полюд пал смертью храбрых в борьбе с вогулами чуть ли не сразу после того, как Михаил ощутил силу и уверенность. А в кино его добрый наставник довольно долго продолжает сражаться и побеждать. И даже поучаствовал в успешном взятии Пелыма. Как было дело… Однажды вечером актёр, включив личное обаяние, зашёл в вагончик режиссёра:

— Евгеньич! Ты меня уважаешь?

— Ну, предположим, а что?

— Хочу брать Пелым вот этими самыми руками! Сам потащу эти, как их, боевые нарты в гору – сил у меня ещё ого-го!

— Нет, нет, нет и не проси! Из-за тебя нам придётся весь сценарий перелопачивать!

 — Спасибо, старик! Я знал, что ты мне не откажешь!

Минуточку, а что такое Пелым? Это Измаил в миниатюре. Задача не из лёгких, а не примени пермяки военную смекалку, и вовсе невыполнимая.

Неприятельская крепость располагалась на холме в 35 метров высотой. Заснеженный склон под 30 градусов осаждённые нарочно полили водой, передавая вёдра по цепочке. В Перми, как на всём земном шаре, родники бьют не в гору, а из-под горы, и поднимать воду наверх можно только так – ножками.

Когда бы эта крепостица находилась в низине, раскатать её по брёвнышку было бы одно удовольствие. А так — поди попробуй. Европа предлагала единственное решение на все случаи жизни – строить осадную башню в стороне, затем подкатить (ну, не волоком же!) к воротам и тараном их, тараном! Но псковских мастеров, построивших свой неприступный Кром, на Руси не очень-то жаловали, предпочитая итальянских специалистов по фортификации, которые стоили очень дорого и все осели в богатенькой Москве. Подходящее решение для Пелыма можно было найти в Атлантическом кодексе Леонардо да Винчи, но, к сожалению, эта занимательная книга существовала в единственном экземпляре и в России хождения не имела. Пришлось полагаться на смекалку.

Чтобы сорвать ворота с петель, таран не годится. Им можно раскрошить кладку, расщепить обивку, проделать маленькую дырочку, затем побольше, чтобы можно было проходить в полный рост. Но пермяки — и кто их только надоумил! — сравнили Ворота с винной пробкой: её можно за неимением штопора протолкнуть внутрь, но лучше выдернуть, если он есть! Штопор – это образ, а в натуре – боевые сани, похожие на мамонта.

 Огромные в рост человека, с грузоподъёмностью карьерного самосвала на 100 и более тонн. Для Пелыма хватило и 5! В команде толкачей 20 человек (точно как в книге). Сила трения близка к нулю. По ровному льду можно толкать указательным пальцем, а в гору сопротивление саней – 2,5 тонны, на каждого богатыря по 125 кг. Народ сегодня измельчал, а Иванов изобразил древних пермяков силачами, готовых за ведро водки (шутка – пермяки не пили, а развлекались мухоморами) доставить сани на место. Но для этого им понадобилась жуткая метель, якобы для скрытности: под вьюгу за окном охранникам сладко спится! На деле ветер, как нетрудно заметить, никогда не дует от ворот, только в них, или вскользь, а с попутным ветром веселей работа. По команде:

— Уна йоз! Вер йогра! Керавны Пелым! Торре-порре, эге-гей!.. – пермяки впряглись и понеслись.

Боевую считалочку можно перевести, как: «Завелись с полоборота – мигом высадим ворота»! И парни припустили так, что дружинники за ними еле поспевали. Пермяки, увлёкшись бегом, могли снести ворота и обычным таранным способом. Но решили действовать строго по плану: делай раз – остановились, делай два — «схватили плоские якоря на цепях, вбили в щели между створками», делай три — столкнули нарты вниз. И они «заскользили, родимые, набирая скорость и вытягивая цепи якорей. И со всей мощи разгона рванули створки ворот наружу». Потенциальная энергия превратилась в кинетическую: Quod erat demonstrandum!

Язычники, мать их этак, любят прикидываться недоумками. Поэтому, поминая их недобрым словом, приводят в пример не Марка Аврелия, Цельса или Архимеда, а Чёрного Колдуна с Земли Санникова. Некрещёные туземцы с позапрошлого века, как только попались на глаза Фенимору Куперу и Жюлю Верну, не изменились в лучшую сторону ни на йоту: по-прежнему ходят в шкурах, гульфик не надевают, пьют горькую, пляшут у костра и, надо отдать им должное, говорят по-французски, чтобы вступит в разговор с детьми капитана Гранта.

В Парме всё почти то же самое, разве что местные дикари одеты потеплее. Но тут уже ничего не поделаешь – климат суровый. Сказано не в осуждение – ни боже мой! – а к тому, что других туземцев у нас нет, приходится работать с теми, что есть. И на этой пермской основе, пользуясь удобным случаем, было бы уместным заменить скандинавский нарратив о призвании варягов, ну, скажем, новгородским. Убрать кичливых викингов с исторической доски и поставить на их место, скажем, ушкуйников? По смыслу и содержанию варяги и ушкуйники родственные понятия, но одно бандиты наши отечественные, другое — иностранные. Воспроизвести однажды использованную кальку: призвали какого-то там князька, и он-таки пришёл.

Почему не москвичей? Потому что новгородцы явились в Пермь раньше москалей, за ними право первой ночи. Ну, а дальше идти по накатанному сценарию. Полистать Есиповскую летопись, найти или дописать слёзное письмо пермяков, зырян и вогулов новгородскому боярину Анфалу Никитину: «Земля наша богата и обильна, а наряда в ней нет! Приходи, господине, и владей!»  И тогда завоевание Сибири заиграет новыми не пострадавшими от западных санкций красками! Даёшь нашу историю, новый, свободный от скандинавского влияния нарратив — «Призвание ушкуйников на Пермь»!

Такое уже было в «12 стульях»: Пермь переименовывается в Нью-Русь, а Россия в Старую Парму. Заодно выбьем табуретку из-под ног антинорманистов: они единственные в ООН, кто считает призвание варягов на Русь злобным вымыслом. С другой стороны, и с норманистами как-то неловко получается – их выдумка анахронизм с постмодернизмом, для которого нарушение пространственно-временных связей скорее правило, чем исключение. Ну, какое в самом деле призвание варягов на Русь, когда они эта самая Русь и есть. Финны, как бы мы к ним ни относились после линии Маннергейма, не дадут соврать: они до сих пор называют шведов ruotsi. Даже самый тугоухий согласится, что «ruotsi» и «Русь» близки по звучанию. И по сути одно и то же. А то, с какой скоростью скандинавское потомство распространилось по киевской Руси, надо целиком отнести насчёт энтузиазма и неутомимости шведских парней. Coution! Данный раздел имеет возрастные ограничения – 18+!

Но вернёмся к нашим блокбастерам. Ни один стоящий боевик не обходится без пасхалок, иными словами секретных посланий для рядового зрителя. «Послание» — это громко сказано. На деле это американская киношутка, которую в России называют киноляпами. Например, Юлий Цезарь приходит на Форум в штанах, а в Риме, который древний, не знали, что это такое. История пасхалок восходит к опять же американскому обычаю прятать на Пасху раскрашенные яйца в самых неожиданных местах. Кто найдёт, тому сюрприз, не обязательно приятный: пирожок с жидкой начинкой или подушка-пердушка. Наши ребята из Star Media решили не отставать от западных коллег и выложили свою пасхалку на самом видном месте. Назвали главную героиню ламией, а кто такая ламия, не объяснили, догадайтесь мол сами. Рассказываем.

Настоящие ламии водились только в Греции, очень-очень Древней, причём в единственном числе. Поначалу Ламия, дочь Посейдона, была просто красивой девушкой, которая на беду свою приглянулась Зевсу. Узаконить свои отношения сейчас даже в Соединённых штатах они вряд ли смогли бы, поскольку брак между близкими родственниками (дядя с племянницей) считается кровосмесительным, а это больший грех, чем педофилия – пока что. Кроме того, Зевс уже был женат на богине Гере, мстительной и ревнивой. Ничтоже сумняшеся, она превратила свою соперницу в змею от талии и ниже — любой секс, кроме орального стал проблематичен.

Змее змеиново: злодейка отняла у Ламии способность закрывать глаза. Чтобы заснуть, несчастная должна на ночь вынимала глаза и клала в чашу с водой. Завязать глаза девушка сама не догадалась, а никто из близких не подсказал. По причине нервного расстройства сложный женский организм сдал давать сбои: Ламия не утратила фертильные способности, но рожала исключительно морских чудовищ. По другой версии с феминистской коннотацией Гера украла у Ламии детей, и та с горя сама вырвала себе глаза. Тогда Зевс по какой-то извращённой логике превратил её в монстра, наградив возможностью мстить простым смертным (за что?), пожирая чужих детей.

Неизвестно, знал ли всю эту подноготную режиссёр – вряд ли, но сам автор Иванов точно был в курсе, поскольку сам такую пасхалку, а это она и есть, и придумал. Чтобы лишний раз напомнить: вот какие они язычники буки-бяки и ничего ты с ними не поделаешь!

Tags: греки, Зевс, кино, Пермь, Посейдон, Хабловский, язычники